И он исчез в лесу, побежал по берегу ручья, потому что здесь не было деревьев и кустов. Остальные четверо побежали за ним.

Очень долго, казалось, бесконечно долго бежал Дикар по знакомому лесу, который вдруг стал необычным и пугающим. И мысли бегущего Дикара были пугающими, страшными. Кто стрелял на Горе? Может быть, с самолета, пролетевшего вчера вечером, что-то увидели и поняли, что здесь кто-то живет? Поднялись ли они на Гору, те люди в зеленом, которых он видел в Далекой Земле, зверски жестокие люди с желтыми и черными лицами?

Никогда Дикар не бегал так быстро. Остальные не могли держаться с ним, так быстро он бежал, но все равно не видел ничего, кроме мелькания теней в лесу и блеска солнца в ручье, мимо которого бежал. Вода в ручье текла все быстрей, торопясь перевалить через край Обрыва, который уже близко впереди…

Дикар вонзил пятки в землю, чтобы остановиться. Что-то в воде – Джимлейн! Лежит в воде лицом вниз, очень неподвижно, и вода, огибающая его маленькое тело, приобретает розовый цвет. Джимлейн лежит в воде, а на берегу Биллтомас, неподвижный, как застреленный стрелой олень, бок у него красный от крови.

Дикар опустился на колени рядом с Биллтомасом, внутри у него все было холодно, как лед.

– Моя вина! – услышал он свой стон. – Я послал тебя следить за Томболлом, а Томболл спрятал в лесу ружье и застрелил тебя. Это моя вина, Биллтомас!

Дикар коснулся Биллтомаса, и тот шевельнулся под его рукой. Глаза Биллтомаса открылись, и он невидящим взглядом посмотрел на Дикара. Но вот эти глаза улыбнулись. На серых губах Биллтомаса появилась слабая улыбка, губы шевельнулись, но Дикар не слышал, что они произнесли.

– Что? – Хриплый голос был словно незнаком самому Дикару. – Что, Биллтомас? – Он наклонился к губам Биллтомаса. – Что ты хочешь мне сказать?

– Томболл… – послышался слабый шепот. – Ушел… с Обрыва… взял… с собой … Мэрили…

Шепот стих, глаза Биллтомаса закрылись.

– Что? – крикнул Дикар. – Что с Мэрили? Биллтомас! Ты говоришь, Мэрили…

Но он видел, что Биллтомас его не слышит.

Крики и восклицания подсказали ему, что подошли Мальчики.

– Прыгнули с Обрыва! – воскликнул кто-то. – Они, наверно, разбились о камни.

– Нет! – что-то кричало в голове Дикара. – Не Мэрили!

Он вскочил и побежал к краю Обрыва.

Ручей миновал маленькое тело Джимлейна и стремился к концу леса. В пяти шагах от того места, где он переливался через край, толстая плетенная из лиан веревка была прочно привязана к последнему дереву.

Томболл и Мэрили не прыгнули с Обрыва…

Дикар стоял на краю Обрыва, не заботясь о том, что его могут увидеть снизу. Он смотрел вниз, и глаза его горели.

Вниз и вниз падала пенная вода ручья, вниз и вниз опускалась страшная серая темная стена Обрыва. Далеко-далеко внизу ручей ударялся о большой неровный камень, и дальше гневные воды текли между больших скал, которые набросали в игре невообразимые гиганты.

Большое пространство от основания Обрыва было покрыто камнями, и это пространство казалось страшнее из-за лежащей на ней тени Горы, но дальше солнце по-прежнему освещало зеленый лес, который уходил в глубину Далекой Земли.

Взгляд Дикара нашел этот лес, нашел две фигуры, маленькие, как тряпичные куклы, какие Девочки делали, когда Группа впервые оказалась на Горе. Две фигуры перебирались через камни, приближаясь к краю леса, и задняя фигура коренастая, поросшая черными волосами, а та, что впереди, коричневая, с мантией из каштановых волос!

До сих пор Дикар цеплялся за надежду, что он неверно понял Биллтомаса, что Биллтомас ошибался, но теперь эта надежда рассеялась. Страшный гнев охватил Дикара, более горячий, чем пламя на Огненном Камне. Он выхватил из висевшего на плече колчана стрелу и наложил на тетиву.

«Вот почему она спрашивала меня, как я спустился с Обрыва, – металась мысль в его сознании. – Она спланировала это с Томболлом. Сегодня утром она предупредила Томболла, что я приставил младших наблюдать за ним. Они решили убить младших, как только найдут способ вместе спуститься с Горы».

Острие стрелы было нацелено в Томболла. Мышцы на его руках напряглись, лук был натянут. Теперь внимательней. Осторожней. Слишком велико расстояние. Он не должен промахнуться.

Он может попасть не в Томболла, а в Мэрили.

Ну и что? Она столь же виновна.

Дикар не мог! Его пальцы не сгибались, они не могли выпустить стрелу, которая, возможно, погрузится в тело Мэрили.

Но он должен! Не потому, что они бежали от него. И даже не потому, что убили Джимлейна и Биллтомаса. Потому что, даже если они не захотят сказать, люди в зеленом заставят их объяснить, откуда они пришли, все рассказать о Группе. И эта мысль позволила Дикару разжать пальцы.

Звонкий щелчок!

Стрела Дикара полетела прямо, быстро и точно – но над камнями повернула, перестала быть живым смертоносным снарядом, превратилась в бесцельно опускающуюся простую палку, игрушку ветра.

Вторая стрела легла на тетиву лука, но Дикар не стал ее выпускать. Бесполезно. Теперь они слишком далеко, Мэрили и Томболл на самом краю леса. Лес проглотил их. Теперь они идут по лесу к Тем…

Услышав за собой голоса, Дикар повернулся и на самом краю леса увидел Дэнхилла, Хэнфилда, Джонстоуна и Бенгрина, бледных, с раскрытыми ртами, с распахнутыми темными глазами.

– Джонстоун, – выпалил Дикар, вешая лук на плечо. – Ты остаешься Боссом. Позаботьтесь о Джимлейне и Биллтомасе. Я иду вниз.

– Ты не посмеешь, – ахнул Дэнхилл. – Дикар, ты не посмеешь. Старшие поразят тебя…

– К черту Старших! – рявкнул Дикар и погрузился в ручей, держа в руках веревку. Он опустился за край Обрыва и ухватился ногами за сплетенные лианы.

Вода обрушилась на Дикара. Она заполнила его рот, глаза, нос, так что он ничего не видел и не слышал, кроме рева водопада. Вода била его дубинами. Но неожиданно она стала только обжигающими холодными брызгами на обнаженной коже, и Дикар свободно висел между черной и влажной стеной обрыва и ревущим ручьем. Он начал спускаться по веревке.

В прошлый раз он спускался ночью, и, когда выбрался из воды и повис в воздухе, было совершенно темно. И спускаться в полной темноте было очень трудно, а сейчас светло, и Дикар видел, как стена Обрыва спускается сверху из ничего и исчезает внизу в пустоте.

Он мог посмотреть вниз и увидеть хрупкую нить веревки и острые камни, ждущие его внизу, если он упадет; ручей разбивался об эти камни, как может разбиться и сам Дикар.

Снизу, от камней, к нему тянулись невидимые руки, тянули его вниз, темп его спуска казался им слишком медленным. Дикар хотел выпустить веревку, его охватило дикое желание разжать руки и упасть, падать быстрей и быстрей на эти серые скалы.

Дикар был в ужасе от того, что может поддаться этому желанию, разжать руки, упасть и разбиться. Неожиданно его руки и ноги потеряли силу, они были не в состоянии двигаться. Не двигаясь, он цеплялся за веревку, зная, что в следующее мгновение у него может не остаться сил даже для того, чтобы просто цепляться.

– Дикар! – Он услышал свое имя сквозь охвативший его туман. – Спускайся, Дикар! Спускайся!

Дикар посмотрел вверх, в сторону этого голоса, и увидел, что голос доносится совсем не издалека, а с самой веревки; это голос Дэнхилла, который висит на веревке сразу над ним.

Вниз, сквозь воду на самом верху веревки, спускался Бенгрин, и с него лилась вода. Они пошли за Дикаром вниз. Дэнхилл и Бенгрин шли за ним, несмотря на страх перед Старшими и перед тем, что может их ждать под Горой. Он их предводитель, и они пошли за ним…

Сила вернулась в руки и ноги Дикара, и он снова начал спускаться, но теперь смотрел только на стену Обрыва и не смотрел вниз. И наконец ноги его коснулись камня, а вслед за ним спустился Дэнхилл, а дальше с веревки спрыгнули Бенгрин и Хэнфилд.

– Мы не разрешили идти Джонстоуну, – сказал Дэнхилл, выжимая воду из своей каштановой бороды, – потому что ты сказал, что он остается Боссом. Что дальше, Дикар?